— Почему на фоне конфликта Израиля и Ирана сразу же подскочили цены на нефть? Это паника или есть реальные угрозы?
— Это сочетание и паники, и реальных рисков. Любое обострение в регионе Персидского залива моментально воспринимается рынками как угроза поставкам. Израиль и Иран — не просто локальные игроки, а участники потенциального конфликта, способного затронуть Ормузский пролив, через который проходит до 20% мировых поставок нефти. Это автоматически закладывает «премию за риск» в цену. Так устроен рынок нефти.
— Может ли цена нефти и дальше расти? До каких уровней — 85, 90 долларов за баррель?
— Да, если напряженность сохранится или усилится. При ограниченных поставках и спекулятивном фоне нефть вполне может протестировать уровни $90, а в случае перекрытия маршрутов и выше. Однако многое зависит от риторики ОПЕК+ и поведения США. Текущие фьючерсы уже заложили риск, но пока рынок не верит в полномасштабную войну. Я также придерживаюсь этого мнения. Полномасштабная война может быть только с применением наземной силы, а не ракет. В этом случае Израилю пришлось бы сначала проехать на военной технике территорию Саудовской Аравии и Ирака. А это маловероятно.
— А что будет с ценами, если вдруг Иран действительно перекроет Ормузский пролив?
— Однозначно, это будет шок для рынка. В краткосрочной перспективе баррель может подскочить и до $120–130. Но стоит понимать: это крайне маловероятный сценарий, так как он ударит и по самому Ирану, который тоже экспортирует нефть через Ормуз. А у него есть обязательства перед Китаем. Такой шаг будет сродни экономическому самоубийству.
— Почему Ормузский пролив считается таким важным для мировой торговли нефтью?
— Это узкое горлышко, через которое ежедневно проходит около 20 миллионов баррелей нефти. Это почти треть морского экспорта нефти в мире. Здесь сходятся маршруты Саудовской Аравии, ОАЭ, Ирака, Кувейта, Катара и самого Ирана. В этом и заключается его важность.
— Какие страны сильнее всего зависят от этого маршрута? Есть ли у них пути в обход?
— Наиболее зависимы — азиатские импортеры: Китай, Япония, Южная Корея, Индия. У Саудовской Аравии и ОАЭ есть частичные обходные трубопроводы, но они не покрывают весь объем. Для большинства стран-продавцов и покупателей Ормуз — критически важный маршрут.
— Уже сейчас говорят, что фрахт подорожал на 15%. Это сильно бьет по рынку?
— Да, рост фрахта увеличивает себестоимость поставок. Особенно это чувствительно для стран с удаленной логистикой и небольшим запасом резервов. Для Казахстана это пока несущественно, но для Азии и Европы — это фактор роста цен.
— Как рост цен на нефть может повлиять на экономику Казахстана? Это плюс для нас как экспортера или могут быть и риски?
— Для Казахстана это преимущество: рост цены на нефть повышает экспортную выручку, усиливает тенге, увеличивает поступления в бюджет и Нацфонд. В краткосрочной перспективе данный конфликт вряд ли окажет негативное влияние на Казахстан.
— Стоит ли ждать подорожания бензина у нас, если стоимость нефти в мире подскочит?
— Нет, несмотря на объявленную либерализацию, цены контролируются несколькими государственными органами. К тому же, цена на нефть для производства ГСМ в Казахстане фиксированная и составляет порядка 25 долларов за баррель. Поэтому ожидать подорожания цен на бензин не стоит.
— Насколько глобальные рынки сегодня вообще чувствительны к таким геополитическим угрозам? Или это больше про эмоции и заголовки в новостях?
— Чувствительность высокая, особенно на фоне постковидной неустойчивости и энергоперехода. Инвесторы реагируют моментально, алгоритмическая торговля усиливает волатильность. Эмоции и заголовки неотъемлемая часть торгов. Но за ними всегда есть конкретные риски логистики, санкций, поставок.
— Какие сценарии сейчас обсуждают аналитики — обострение конфликта или всё же деэскалация?
— Большинство склоняется к ограниченному конфликту или деэскалации через дипломатию, особенно при давлении со стороны США, Китая и ЕС. Но обмен ракетными ударами может продолжится. По факту он идет уже более года. Просто мы видим обострение конфликта.
— Есть ли вероятность, что все закончится быстро и цены вернутся назад, или мир вошел в новую волну нестабильности?
— Совершенно верно. Новая волна нестабильности. Рынок будет привыкать к ней, искать какие-то позитивные сигналы. Глобальная картина все же сместилась к повышенной волатильности. Мир живет в эпоху частых геополитических шоков, и нефтяной рынок стал гораздо более нервным, чем в 2010-х.
Напомним, вероятность начала большой войны Израиля против Ирана проанализировал международный обозреватель агентства Kazinform.
